— Хорошие новости, Огюст, - воскликнула моя мать, прочитав письмо, которое она только что получила от подруги в Дьеппе. - Твой отец благополучно бежал из Франции.

Мы были вне себя от радости, что отцу удалось избежал многих аристократов, погибших от захвативших власть республиканцев. Затем на лице матери появилось выражение озабоченности.

— Но пока мы не получим известий от нашей английской родни, нам все равно нужно хотя бы временное убежище. Надеюсь, что моя младшая сестра Агата все еще настоятельница монастыря Святой Клэр и сможет помочь нам. Говорят, что республиканцы скоро начнут преследование религии и закроют монастыри.

— Глупости, мама! - воскликнул я. - Прежде чем монастыри будут закрыты, мы уже будем в безопасности в Англии.

— Но тут проблема, мой дорогой мальчик, - сказала она, - Как спрятать тебя, юношу, женский монастырь - это для меня полная загадка.

— Тут нет большой проблемы. Мы же похожи по внешности и у меня довольно высокий голос. Если одеть меня в женское платье, то ты можешь выдать меня в монастыре за свою сестру, или племянницу, или подругу, или что-то в этом роде.

— Однако это дерзкая идея, - ответила моя мать, смеясь, - но я не думаю, что этим мы сможем обмануть мою сестру Агату.

— Во всяком случае, стоит попытаться, - сказал я, - и если случится худшее, мы просто посвятить ее в нашу тайну и положимся на ее доброту.

— Твой план смелый, если не опрометчивый, но поскольку я не могу придумать ничего другого, придется попробовать, - согласилась она с некоторыми опасениями. – Я представлю тебя как племянницу жены твоего отца, но даже если и тогда у Агаты возникнут подозрения, то мы рискнем и признаемся ей. Завтра утром я одену тебя соответствующим образом.

Я покачал головой.

— Мы не знаем, что может произойти сегодня днем или завтра утром. Если нас здесь обнаружат, то мы никогда не увидим монастырь Сент-Клер или какое-либо другое убежище.

Я подобрал куртку и направился к двери.

— Сегодня уже еще много светлого времени, так что, пока я пойду и найму карету, почему бы тебе не приготовить для меня подходящую одежду?

— Ты прав, Огюст, или, скорее, Огюстина, как я теперь должна тебя называть, - сказала мама. - Иди скорее.

Я, не теряя времени, нанял экипаж, на водителя которого, как я знал, я мог положиться. А вернувшись через двадцать минут с помощью матери, я превратился из красивого юноши в высокую и дерзкую, но все же не лишенную привлекательности девушку. Мы упаковали драгоценности моей матери и некоторые из наших самых ценных нарядов и приготовились к выходу на улицу. У горничной моей матери был отпуск. Когда она вернется и обнаружит, что мы ушли, а одежда и драгоценности пропали, она будет считать само собой разумеющимся, что мы либо попытались сбежать, чтобы присоединиться к моему отцу, либо нас арестовали и бросили в тюрьму.

Наш план осуществился без труда, и еще до захода солнца мы прибыли к задним воротам монастыря Сент-Клер. Нас очень радушно встретила моя тетя, аббатиса Сент-Клера, которая, однако, не могла не сокрушаться по поводу необходимости укрыться у нее. Я заметил, что она смотрела на меня с большим любопытством и что-то шептала моей матери. Ответ, который она получила, казался лишь отчасти удовлетворительным. Она пожала плечами и слегка улыбнулась, взглянув на меня.

— Я не сомневаюсь в ее благоразумии, но надеюсь, что она вспомнит, что она мадемуазель д'Эрмонвиль, и будет вести себя так, как подобает ее положению и полу.

Эта фраза была адресована мне с какой-то резкой интонацией. Я промолчал - единственным моим ответом был низкий широкий реверанс, при виде которого моя мать не смогла сдержать улыбки.

— Но, моя дорогая Генриетта, - заметила аббатиса, - боюсь, что теперь мне придется обращаться с вами негостеприимно и выставить вас из комнаты. На мгновение я ожидаю прибытия отца Юстаса.

— О, поскольку я очень хорошо его знаю, - ответила моя мать, показавшись мне несколько смущенной, - и мне нет необходимости покидать комнату, если только вы не хотите поговорить с ним наедине, Агата!

— И никаких твоих шуточек, - ответила аббатиса, похлопав сестру по щеке. – Отец Юстас приедет сюда на дежурство.

— Эти красивые молодые монахи всегда “на дежурстве", - пробормотала моя мать.

В этот момент нас прервал стук в дверь. После того, как настоятельница дала необходимое разрешение, вошла высокая, привлекательная молодая монахиня. Сначала она низко поклонилась матери-настоятельнице, а затем слегка признала мою мать и меня.

— Я пришла, святая мать, чтобы получить свое наказание, - тихо сказала она.

— Ты хорошо сделала, что вовремя пришла, дочь Эмилия, - приветливо ответила аббатиса. - Это свидетельствует о некоторой степени раскаяния, хотя степень покаяния в значительной степени зависит от отца Юстаса. И все же я думаю, что могу обещать, что с тобой не будут обращаться очень строго.

Она выгнула бровь.

— Но раздеть тебя для хоты бы символической порки все равно придется. Так что тебе лучше сразу же начать раздеваться, чтобы сэкономить время.

— А эти дамы останутся зрителями? - спросила Эмилия, намекая на нас с матерью.

— Довольно необычно позволять посторонним присутствовать при этом, - ответила аббатиса, - но поскольку эти дамы - мои сестра и моя двоюродная племянница, я думаю, что осмелюсь предоставить им такую привилегию.

— Конечно, мне бы этого хотелось посмотреть, - ответила мама, - какую епитимью наложит отец Юстас, которого я очень хорошо знаю, на такую прелестную девушку, как сестра Эмилия. В чем она провинилась?

— О, дорогая леди Агата, пожалуйста, не говорите своей сестре, - воскликнула Эмили, - или я умру от стыда.

— Глупости, дитя мое, - ответила аббатиса. - Продолжай раздеваться и подыщи себе прут, а потом иди, встань на колени на диван в углу и повторяй псалм покаяния, чтобы привести себя в нужное настроение к приходу отца Юстаса.

Еще при входе в комнату я заметил этот так называемый диван и задался вопросом о его предназначении. Он был снабжен подушками и покрыт черным бархатом. Кроме того, на каждом углу имелись кожаные ремни с пряжками. Перед этим устройством прекрасная молодая Эмили разделась, мои глаза пожирали ее наготу. Она была очень пышной, с широкими бедрами. Ее груди были полными и обвисшими, увенчанными розовыми бутонами, которые набухли под моим пристальным взглядом. Ее молочно-белые бедра поднялись до мшистого места, которое представляло для меня наибольший интерес. Волосы на ее голове были густыми и пушистыми; под этой массой виднелась восхитительная розовая щель, которая приглашала к проникновению. Я почувствовал шевеление у себя под платьем и страстно захотел засунуть свой разбухший член в это влажное любовное гнездышко. Затем на этом черном алтаре, который самым очаровательным образом оттенял ослепительную белизну ее кожи, Эмилия опустилась на колени и, положив прут между раздвинутых ног, приступила к молитве.

Я был не совсем лишен опыта в женских прелестях; например, я был более чем близок с хорошенькой швеей, которая жила на верхнем этаже дома на улице Жубе. Она очень милая и любящая, и больше всего на свете ей нравился секс. Мне также понравилась молодая горничная моей матери. Однажды, застилая постель ее светлости, она была удивлена, но, как мне кажется, не без приятности, обнаружив, что ее нижние юбки резко задрались сзади, а горячий, жесткий член яростно вонзился в ее влагалище и между ягодиц. Но никогда за всю свою юность я не видел такого зрелища, как юная послушница Эмили – выпуклость ее грудей, частично скрытая ее осанкой, ее длинные изящные ноги и, прежде всего, ее восхитительное влагалище, похожее на сад черного мха, пронизанный киноварью и помещенный между двумя пухлыми подушками атласной текстуры и снежной белизны.

— Конечно, отец Юстас никогда не будет таким грубияном, чтобы выпороть эту прелестную попку, - подумал я про себя.

Пока эти размышления проносились у меня в голове, тетя рассказала матери о вине, за которую должна была пострадать Эмили. По-видимому, из-за ее жалоб на плохое зрение ей разрешили поставить дополнительное количество свечей в ее спальнях. Когда госпожа аббатиса была достаточно любезна, чтобы навестить ее посреди ночи, и, к ее сильному ужасу, вместо того, чтобы найти молодую послушницу, погруженную в сон, она обнаружила ее наполовину обнаженной с похотливо раздвинутыми ногами. Большая свеча протаранила ее влагалище примерно на девять дюймов, которое Эмили яростно вбивала и вынимала, вздымая и извивая свой зад, как будто она была держимый дьяволом. Конечно, любые попытки скрыть или оправдаться были совершенно бесполезны, поскольку леди Агата была свидетелем этого происшествия. Эмилия откинулась на подушки в полуобморочном состоянии, оставив свечу вываливаться из смоченных влагой ножен.

Обычно аббатиса была довольна снисходительна к молодым леди, находящимся под ее опекой. Но, обнаружив Эмилию в такой непристойном виде, она отчитала ее. Все это моя тетя рассказала моей матери полушепотом, не совсем уж неслышно для прекрасной преступницы на подушке, которая, как я заметил, внимательно наблюдая за ней, с трудом сдерживала смех.

— Похоже, она не очень–то и боится отца Юстаса, - подумал я...